Сохранилась кинохроника тех событий, ее можно найти в Интернете. Много писали о 17-дневной голодовке местные и центральные газеты, приезжали иностранные корреспонденты. События вокруг Красной церкви всколыхнули город. До сих пор очевидцы спорят об истинных мотивах и выгодоприобретателях акции.

В той истории было место разному: настоящему духовному подвигу и мужеству (не только со стороны голодающих, но и со стороны отдельных чиновников), цинизму и личным амбициям. Ниже опубликованы свидетельства участников событий 1989 года. Сразу скажу, они противоречат друг другу – стоит их сопоставить. Многое рассказывается сейчас впервые.

Сделаю только одно необходимое пояснение к материалу: главой Ивановской и Кинешемской епархии на тот момент был епископ Амвросий (Щуров). Инициатор голодовки – архимандрит Амвросий (Юрасов), на тот момент священник Белой церкви, сейчас духовник Свято-Введенского женского монастыря.

«Мы думали, что наша голодовка быстро закончится»

Монахиня София (Савченко) – одна из участниц голодовки – сейчас служит в храме Ильи Пророка в Воробьеве. Рассказывает, что к Богу пришла за несколько лет до той акции. Казалось бы, все у нее было хорошо: дом, семья (муж – подполковник, сыновья), но «душа искала другого дома».

– Матушка София, как возникла идея возвращения Красной церкви?

– Действующий храм был один на город [Белая церковь], в праздник приходило так много людей, что невозможно было перекреститься в тесноте, только кланялись. При этом стояли закрытыми храмы Ильи Пророка, Введенский. У нас была зарегистрирована «двадцатка» – церковная община. Все организовывала Лариса Вячеславовна Холина (впоследствии матушка Антония, царство ей небесное). Но не сразу была голодовка. До этого мы год ходили по инстанциям: и здесь, и в Москве – без конца.

– Вы хотели вернуть именно Красную церковь?

– Нам-то было неважно, может быть... Но… вообще-то она была самая большая по площади. В центре города все-таки.

– Отец Амвросий Юрасов направлял вас?

– Да, конечно. Как мы будем сами по себе? Важно, чтоб кто-то молитвой поддерживал.

– Когда вы поняли, что обычными способами вернуть храм невозможно?

– Главой области был Князюк. Он сказал, что мы получим храм только через его труп. А мы сказали, что можно и через наш. Мы так и написали на плакате: «Не едим, не пьем до открытия Красного храма и готовы умереть на Родине первых Советов». Он через свой труп, а мы через свой.

– Это было спонтанное решение или продумывали его заранее?

– В большей степени – спонтанное. Мы готовились к более мягкому варианту. Мы сначала вышли на манифестацию – стояли у «Современника», плакаты были. Представители партийных органов прошли, посмотрели и ничего не решили.

– А страшно было, что арестуют, проблемы возникнут у близких?

– Как-то Господь убрал весь страх. Мы думали, что наша акция быстро закончится и нам храм отдадут в три дня. Должны были пройти выборы, и мы рассчитывали, что перед этим решат наш вопрос.

…Сутки мы просидели у «Современника», на вторую ночь приехали милиционеры и говорят: «Что это вы здесь сидите? Ваш храм через дорогу, мы вас туда отвезем». Сами мы пройти к храму не могли – там был архив, ограда. Милиционеры открыли нам калитку.

Оказывается, какая-то граница проходила между милицейскими участками. И они со своего участка (от «Современника») перетащили нас на другой (к храму). Там нам было легче: за оградой прохожие нас не беспокоили. На паперти мы уже лежали, потому что устали и холодно было.

– Когда закончилась ваша акция?

– На 12-й день приехали четыре машины скорой помощи и увезли нас. Сил сопротивляться уже не было. Мы думали, что нас повезут в дурдом (так нас, наверное, воспринимали). Нас отвезли в областную больницу. Помню, меня собирались уложить на каталку, а я говорю: «Я и так дойду». Я была одета в унты мужа, в летные штаны меховые. Меня на каталку посадили, привезли, а в палате сидят все мои. Там накрыт стол: селедочка, картошечка, котлетки, воды поставили – вот, кушайте. А мы говорим: будем продолжать голодовку.

– Чиновники приходили?

– Каждый день приходил Дубов – секретарь облисполкома. Уговаривал прекратить голодовку, говорил, что все решится мирно. Мы были не против, если нам дадут документы на храм. И такие разговоры продолжались изо дня в день. Голодовку мы прекратили на праздник Благовещенья. Уже не помню, по какой причине решили остановиться, ну не видно было конца этому.

– Организм выдерживал?

– Выдерживал. Можно было и дальше. Господь постился сорок дней без воды и без еды. А нас уже заставляли пить.

– А до этого не пили?

– Не пили и не ели. А вот в больнице заставили пить, потому что, говорят, будут необратимые процессы. А зачем нам необратимые? Батюшки ходили нас причащать каждый день.

– Санкционирована была голодовка высшими епархиальными властями?

– Епархиальные не принимали участия, можно сказать.

– Тогда ваша голодовка закончилась ничем, храм не отдали. Было обидно?

– Было непонятно, что дальше делать. Решили, что будем снова ходить и хлопотать. Мы опять ездили в Москву – снова и сначала. И нам отдали часовенку перед храмом. Радости сколько было! Потом отдали комнату в пристройке. Там уже устроили молельную комнату, молебны служили каждый день.

– Вы после голодовки вернулись домой. Как относились соседи?

– Смотрели как на белую ворону.

– А дома что вам сказали?

– Муж, конечно, сильно переживал, не шибко ему все это нравилось. Я действительно тогда не подумала о ближних: ни о муже, ни о сыновьях, ни о внуках. Я ни о ком не подумала.

– С сожалением об этом говорите?

– Нет. Подумали Господь обо всех и Матерь Божья: никто никуда не делся, ничего ни с кем не случилось. Как жили, так и жили.

– Когда приняли монашеский постриг?

– В 1995 году в Введенском храме. А здесь [в храме Ильи Пророка] я трудилась с 1990 года.

– Почему никто из участниц голодовки не остался в Красной церкви?

– Это не к нам вопрос, не от нас зависело.

– Я по-другому спрошу: хотелось вашей группе остаться в храме, за который голодали?

– Естественно, не получилось.

– А сейчас общаетесь с подругами?

– Конечно. Матушка Екатерина [Галина Ящуковская] – на Кубани, матушка Александра [Маргарита Пиленкова] служит псаломщицей во Владимирском храме в Иванове. Умерла матушка Антония [Лариса Холина].

– Оглядываясь на тридцать лет, уверены, что именно так надо было тогда действовать?

– Я об этом даже не думаю. Как случилось, так и случилось. Я даже забываю о тех событиях. Если бы вы не пришли – я бы не вспомнила.

 Чтобы дезавуировать святость протеста

 Виктор Соколов в 1989 году был заместителем главного редактора «Рабочего края». Под его подписью вышла статья «Вглядываясь в лица» (30.03.1989) – по сути это был компромат, слитый правоохранительными органами, на участников голодовки. На основе «оперативных материалов» рисовался и крайне отталкивающий образ духовника женщин – отца Амвросия (Юрасова). Подробно освещались причины его изгнания из Почаевской лавры. Виктор Соколов утверждает, что факты из той публикации в дальнейшем не были опровергнуты.

 – Виктор Григорьевич, как вы оцениваете все то, что происходило у Красной церкви?

– В этом конфликте столкнулись два интереса. С одной стороны – церковь в лице отдельного человека, который преследовал в том числе и очень личные цели. Второй интерес – государственный, связанный с судьбой областного архива, который на тот момент некуда было перевезти. Хотя в принципе не было возражений, чтобы впоследствии передать здание верующим.

– Но оно им понадобилось именно тогда. Почему верующие не могли подождать?

– Я думаю, что отцу Амвросию (Юрасову) надо было укрепить свое положение. У него судьба непростая. Ему нужно было укорениться – здесь и сейчас.

– Кто был заказчиком публикации «Вглядываясь в лица»?

– «Рабочий край» был органом обкома партии, оттуда поступил сигнал и материалы. Отношение в обкоме было крайне негативным к этой ситуации, тем более в то время проходили выборы в Верховный Совет. Общество было взбудоражено. В толпе, которая собиралась вокруг голодающих, звучали лозунги: «Идем на обком», «Все на Талку». Люди были настроены против власти. Мне главный редактор Маргарита Разина дала задание подготовить публикацию, чтобы дезавуировать святость голодовки, которая шла под высокими лозунгами. Я до сих пор считаю, что мотивы той акции и личности ее участников – далеки от христианского учения.

***

Газетную подшивку с нашумевшей публикацией Виктора Соколова можно найти в библиотеке. Я же процитирую лишь небольшой фрагмент: «Сугубо светская, экстремистская форма протеста [голодовка], да еще и в Великий пост,– что-то тут явно не связывается с христианским заветом о смирении! И опять вопрос: как же допустили такое духовные пастыри женщин? И знали ли они вообще о готовящейся голодовке? Сами голодающие, а также епископ Ивановский и Кинешемский Амвросий [Щуров] и настоятель Кафедрального собора города Иваново, секретарь епархиального управления отец Николай [Винокуров] ответили однозначно: нет. В мягкой форме, но они все же дали оценку действиям голодающих, назвав их «излишне эмоциональными».

 Епископа предупредили о возможном покушении

 Архимандрит Зосима (Шевчук) сейчас игумен монастыря во Владимире. До 2007 года он был секретарем ивановского епархиального управления. Важные подробности о событиях вокруг Красной церкви он знает со слов покойного архиепископа Амвросия (Щурова). Сегодня они кажутся сенсационными.

 – Голодовка была согласована с владыкой Амвросием? Или это была инициатива конкретного священнослужителя?

– Это была инициатива верующих людей. Но владыка Амвросий, видимо, встречался и с ними, и с отцом Амвросием (чьими духовными чадами они были). И, как он мне говорил, он свое благословение дал: если люди готовы пойти на такую акцию – это их право. Как выражался владыка, они не одну пару обуви истоптали, ходя по разным инстанциям – по исполкомам, райкомам, обкомам партии. С ними плохо обращались, никто не хотел их слушать. Тогда люди были вынуждены лечь и голодать.

Владыка Амвросий не инициировал эту акцию, но, думаю, он был очень доволен ей. На него оказывалось большое давление. Знаю достоверно, что у него была встреча с одним весьма высокопоставленным лицом – представителем Совета по делам религий при Совете Министров СССР (или КГБ СССР), который приезжал из Москвы инкогнито. Тот человек не заставлял, но старался по совести расположить архиерея к тому, чтобы он оказал давление на голодающих. Владыка отказался: «Как я буду выглядеть в глазах верующих, если скажу, что не хочу возвращения храма». Тогда было уговорено, что в один из дней епископ Амвросий отправится в Красную церковь, чтобы осмотреть ее.

Владыка рассказывал, что потом ему позвонили из областного руководства (возможно, это был секретарь облисполкома Дубов, который верующим симпатизировал и сам, наверное, был тайным верующим). Было сказано: «Вам не надо идти в условленный день. Даже когда мы будем настаивать – не ходите. В храме наверху есть камни, они могут упасть». Из этого владыка сделал вывод, что могла готовиться против него провокация. Епископ в тот раз не пошел. Спустя несколько дней тот же человек позвонил и сообщил, что угрозы больше нет. Эту историю мне рассказывал владыка Амвросий.

…Похожая ситуация с возвращением церкви была в 1989 году в Приволжске, где я должен был стать настоятелем собора Николая Чудотворца. Москва нам отдавала здание, а местные власти были категорически против. Тогда мои прихожанки перекрыли федеральную трассу, и были уже политические лозунги: «Коммунисты, руки прочь от церкви». Тот же Дубов приезжал ко мне и просил не ставить вопрос о возвращении храма: «Сейчас не время, чуть позже передадим». Я отвечал: «Не могу ждать, народ не хочет ждать».

 Говорили, что их подкармливали

 Голодовка началась у киноцентра «Современник» – на территории Октябрьского района Иванова. В то время обязанности первого секретаря райкома партии исполняла Наталья Ковалева.

– Наталья Львовна, почему нельзя было подогнать милицейский автобус и увезти голодающих сразу в больницу. Не рассматривался силовой вариант?

– Я на своем уровне о таких вариантах не слышала. Уже демократические процессы происходили в стране. К этой голодовке было приковано общественное внимание. Возле этих женщин собирался народ, с каждым днем все больше (особенно после работы – в вечернее время).

Секретарем облисполкома был Лев Николаевич Дубов. И он занял четкую личную позицию, что здание храма надо передавать верующим (на тот момент это было мужеством). Мне позвонили из областного комитета партии и сказали, что на бюро следует поставить вопрос по Дубову. Но по уставу рассматривать этот вопрос должна была сначала первичная парторганизация облисполкома, на что мною было обращено внимание. Никакого собрания проводить не стали, никакого выговора не последовало.

Мое мнение тоже было, что церковь следует отдать верующим. Но я пришла к этому не сразу, а после общения с людьми, которые собирались вокруг голодающих. Население было подогрето этой ситуацией, горожане были достаточно единодушны: храм надо отдавать.

Хорошо помню момент, как «Народный фронт» (демократическая организация, популярная в Иванове в то время) решила повести людей, собравшихся у храма, к горисполкому и требовать, чтобы администрация приняла решение. И большая колонна тогда пошла на площадь Революции.

– С голодающими общались? Какое впечатление они производили?

– Считаю, что они были подготовлены к этой акции. Если честно, говорили, что их подкармливали. Это была информация от милиционеров, которые дежурили по ночам. Воду они пили.

– Пытались вы встречаться с теми, кто инициировал голодовку, с епархиальными властями?

– Епископ Амвросий (Щуров), глава епархии, к этой ситуации, мне кажется, не имел отношения. Все понимали, что инициатором голодовки был священник Амвросий (Юрасов). Хотя он тогда и заявлял, что ни при чем.

– А была реальная потребность в открытии второго храма в Иванове? Действительно не вмещались уже верующие в Преображенский собор?

– На тот момент острой проблемы не было. В будние дни верующих собиралось не много.

Почему никто из голодающих не остался в монастыре?

Архимандриту Амвросию (Юрасову) – восемьдесят лет. В 1991 году он основал на базе Красной церкви женский монастырь, по-прежнему является его духовником. Священник попросил напечатать нашу беседу в том виде, в котором она была записана. Публикую полностью то, что касается голодовки 1989 года.

– Отец Амвросий, подвиг тех женщин впечатляет. Но почему за храм боролись не священнослужители, не мужчины?

– Когда была голодовка, тебя ведь еще не было?

– Не было.

– Так и запиши в газету. <…> За этот храм не случайно голодали. Я во сне даже видел: река, а на берегу стоит храм из красного кирпича. Я удивился: почему так, ведь храм тогда был закрыт. Я говорю, надо открыть. Я тогда даже на радио говорил об этом. Цель была – чтобы этот храм не погиб. Надо было с женщинами побеседовать, которые согласились поголодать. <…> Поскольку я сам голодал 21 день, я знаю, что это такое. Я под контроль поставил всё. Они в семнадцать дней провели эту голодовку. Те, кто стоял у власти, хотели на этом месте сделать органный зал. Я говорю: «Нет, здесь должен быть монастырь». Так Господь и благословил. Потому что без воли Божьей ничего не бывает <...> Потому что это Город невест – здесь и оказался монастырь женский.

– Я уточню свой вопрос. Почему вы сами не стали голодать? Почему открыто не стали сами бороться за этот храм?

– А разве я открыто не боролся, когда по городу проходило 200 человек с плакатами: «Отец Амвросий, прекратите голодовку». Когда на ограде храма висел плакат «Отец Амвросий, прекратите голодовку» огромными буквами. Здесь народ собирался тысячами. И тут митинги уже были. Так что я участвовал на 100 процентов.

– Был риск для жизни голодающих?

– Нет. Я сам все это проходил. Для некоторых это странно – голодовка. Но другого метода не было, чтобы храм отдали.

– Неужели настолько срочно он был нужен? Через два-три года его бы мирно передали.

– Такого в голове не было. Нужен был храм. Это же для кого? – для людей. Те люди, которые за 30 лет сюда приходили (многих уже нет), покаялись, примирились с Богом, очистили душу от грязи. И Господь принял их в свою обитель.

– Почему никто из участниц голодовки не остался в вашем монастыре?

– Если бы они были монахинями… Они были замужними.

– Они потом стали монахинями.

– Монастырь был образован не сразу – через год после возвращения храма. За этот год каждый определился из голодающих.

– Поддерживаете с ними связь?

– Уже тридцать лет прошло. Если они будут ко мне ходить – я всегда буду рад.