170 лет назад родился Иннокентий Анненский (1855–1909). Современники знали его прежде всего как директора царскосельской гимназии. Но в историю он вошел как поэт. И хотя при жизни издан только один сборник его стихов (под псевдонимом «Ник. Т-о»), Анненского почитали своим учителем именитые акмеисты и футуристы. Широкую известность получило стихотворение «Среди миров, в мерцании светил / Одной Звезды я повторяю имя», положенное на музыку.

В Иванове работает один из крупнейших российских специалистов по творчеству Анненского – филолог, хранитель литературного музея ИвГУ Александр Червяков. Оказывается, именно в нашем городе пишется библиография и биография знакового поэта рубежа веков. 

«Певец смерти», «мистик», «идеалист» 

– Когда вы начали изучать Анненского? Какой была первая встреча? 

– Честно сказать, до поступления в университет, кроме стихотворения «Среди миров...», у него ничего не читал и о нем самом ничего не слышал. Но учеба не проходит даром, открываются новые горизонты, и однажды я обнаружил издание 1979 года на абонементе вузовской библиотеки, взял, посмотрел, пленился, и вот с тех пор более 40 лет настойчиво пытаюсь исследовать его наследие. 

В конце 2000-х Александр Червяков подготовил к печати, прокомментировал и опубликовал два тома писем Анненского (большинство из них прежде не издавались). Также результатом архивной, редакторской и комментаторской работы стало издание в книжной серии «Иннокентий Федорович Анненский: Материалы и исследования» четырех томов учено-комитетских рецензий Анненского и введение этого материала в научный оборот. 

Сейчас Александр Червяков заканчивает работу над текстологическим комментарием к стихотворениям, драматургии и переводам Анненского, основанным на сопоставлении всех сохранившихся в архивах. 

– Насколько сейчас этот поэт востребован и читаем? 

– Его продолжают издавать, читать, более того, в культурной и литературной среде стало бесспорным осознание особой роли Анненского в развитии русской поэзии. При этом в былые времена вероятность узнать об Анненском у непосвященных была заметно выше. Правда, в советское время к его наследию прикрепляли много разных ярлыков: декадент, певец смерти, мистик, идеалист и тому подобное. 

– Вы работали с письмами Анненского. Как он раскрывается в них? 

– Можно отдельно отметить переписку с родственницами его супруги. Это близкие Анненскому люди, которые ценили его поэзию и считали, что она заслуживает гораздо большего внимания, как и он сам. Вот в этих письмах он был открытым, искренним, эмоциональным. Но не могу сказать, что он позволял себе чрезмерную открытость. Анна Ахматова говорила, что Анненский был человеком «придушенных семейных драм». В письмах его личная жизнь была не на первом плане, он говорил больше о своих душевных состояниях и творческих замыслах. 

Поэт любил устраивать творческие вечера у себя дома для ближнего круга, часто читал новые сочинения и переводы. Женился он сразу после окончания университета на женщине старше себя на 14 лет, Надежде (Дине) Хмаре-Барщевской, вдове с двумя сыновьями от первого брака. Когда единственный родной сын Анненского, Валентин, напечатал воспоминания об отце, то в публикации была допущена символическая опечатка «отец с матерью безразлично (вместо «безразлучно») прожили...». Какие на самом деле были отношения между супругами, сложно сказать, есть разные версии. 

Предчувствие общего финала

– Анненский окружен множеством мифов. Он и мистик, и параноик, и пораженный болезнями древнегреческий бог. Мы можем развеять сегодня какие-то из них? 

– Каждый человек – загадка. Если говорить о боязни смерти, то это, наверное, страх всех. Сложно говорить об особой болезненности Анненского в детстве, документальных подтверждений этому не обнаружено. Но по словам сына, он всю жизнь провел с ощущением необходимости пилюли. Мифы, которые напрямую касались его творчества, те же советские ярлыки, исчезли сами собой. Был ли он поэтом упаднических настроений? Да, мы можем почувствовать это. Осип Мандельштам называл его поэтом «отлива дионисийского чувства». То есть сначала прилив, экзальтация, а потом это стихает – и появляется поэзия Анненского. Это комплекс конца века, ощущение неизбежного перелома. Счастливая пора жизни прошла, а какая наступает – неизвестно. Есть желание во что-то поверить, но пока непонятно, во что именно можно. И ясно, что все идет к одному финалу. 

Поэтически эти ощущения отражаются в самых разных формах, например через одухотворение вещей. Мироощущению Анненского присуще также ощущение близости чего-то страшного и грызущего, осознание бренности бытия и того, что дни неумолимо тают. 

– Мне кажется, все символисты примерно о том же думали и писали. В чем он был оригинален? 

– Анненский и сам говорил, что поэт должен выдумать себя, свой уникальный образ. Он отличается своей широтой и разнообразием, если говорить в целом о нем как о личности. А в поэзии, с одной стороны, видна абсолютная искренность, с другой – присутствие какого-то логического каркаса в текстах. При этом в его поэзии есть воздух, словесное пространство, позволяющее читателю интеллектуально двигаться по разным азимутам, в нескольких вариантах трактовать и воспринимать написанное. 

– Мы можем говорить о его самых любимых темах? 

– Да, круг идей и тем у него достаточно определен. Например, это тоска, смерть, увядание, сумерки, тени и таинственные силуэты из ниоткуда… 

– Так каким же он был человеком? 

– Анненский писал, что не знает, как сморкался Достоевский, и рад этому. Думаю, не нужно проявлять чрезмерное любопытство к творческим личностям. Не столь важно, что они представляли собой как физические особи. В литературоведение не стоит привносить сплетни. 

Анненский не напрасно стремился в отставку, он хотел верить, что она принесет ему пользу, даст возможность отдаться творчеству. В своем прошении об отставке он говорил о себе как о хорошем службисте, который честно отдал долг России. Он прослужил 30 лет и никогда не отказывался ни от каких мест и должностей, которые предлагало ему начальство. 

Способ самоспасения

– Почему Анненский почти не публиковался при жизни? 

– Он придерживался совета своего старшего брата, что до 30 лет не нужно печататься. Я читал ранние неопубликованные стихи Анненского и сказал бы, что он не был ярким юным дарованием, процесс его творческого вызревания завязан на переводах французских поэтов и Еврипида. Так что, можно сказать, брат был по-своему прав. Свой первый поэтический сборник Анненский выпустил уже в зрелом возрасте – в 49 лет. 

– Зачем он аннулировал себя через псевдоним «Никто»? 

– Для понимания семантики этого псевдонима нужно вспомнить, что первая книга стихов Анненского в рукописи изначально называлась «Из пещеры Полифема». Напомню, что Полифем – это циклоп из «Одиссеи» Гомера. Одиссею хитростью удалось «обезглазить» одноглазое чудовище и, назвав себя «Никто», избежать возмездия. Именно параллель между пещерой Полифема и страшной жизнью, идущей к естественному финалу, и позволила родиться этому псевдониму (и его варианту «Ник. Т-о»). Думается, что для Анненского поэзия была своеобразным способом «самоспасения». 

Первое научное исследование Александра Червякова, посвященное библиографии Иннокентия Анненского, вышло в 1988 году. Эта работа дополнена и переиздана в 2005-м. Сейчас ивановский филолог готовит новый том, который содержит около 15 тысяч записей публикаций, содержащих упоминания о жизни, деятельности и творчестве поэта. 

Иннокентий Анненский

Поэзия

Над высью пламенной Синая

Любить туман Ее лучей,

Молиться Ей, Ее не зная,

Тем безнадежно горячей,

Но из лазури фимиама,

От лилий праздного венца,

Бежать… презрев гордыню храма

И славословие жреца,

Чтоб в океане мутных далей,

В безумном чаяньи святынь,

Искать следов Ее сандалий

Между заносами пустынь.