В 1915-1916 годах моему деду, мещанину и коренному  иваново-вознесенцу Александру Николаевичу Спирину посчастливилось (или угораздило - судя по будущей жизни) служить в медицинской части двора Его Величества императора Николая Второго в Петрограде.

Туда его направили прямо с фронта Первой мировой войны, где он успел хорошо зарекомендовать себя. Он не был лейб-медиком - это уже придворное звание с соответствующими вознаграждением и высоким званием в табели о рангах, равнявшимся министру (должности различали лейб-хирургов, лейб-акушеров, лейб-отиатров, лейб-педиатров, лейб-окулистов и других - каждый из них состоял врачом или консультантом у одной из особ царствующего дома). Дед был простым помощником у главного лейб-медика императора - Евгения Сергеевича Боткина.

…Есть что-то очень знакомое, чеховское в облике русского интеллигента Боткина.  Ему выпал непростой жизненный путь, на котором пришлось пройти войны, испытания,  известность и страшную смерть.  Но  всегда он оставался  верным своему слову, долгу, чести - тем достоинствам истинного русского интеллигента, которые остаются до последнего вздоха. Николай II действительно с большой симпатией и доверием относился к своему доктору,  а потому и к его помощникам, стараясь доставлять ему как можно меньше хлопот. Он терпеливо выдерживал все лечебно-диагностические процедуры, назначаемые Боткиным.

Евгений Сергеевич Боткин был предан царской семье, как человек, искренне любивший этих людей, восхищавшийся их талантами и достоинствами; понявший, а потому прощавший недостатки императора. Разве мог предположить почтенный лейб-медик, что на железнодорожной станции с символическим названием Дно последний русский император Николай II подпишет свой последний государственный манифест. Манифест об отречении, ставший смертным приговором ему, его детям, доктору Боткину...

…Но тогда еще никто не знал, что будет. Дед не раз ставил императору банки, готовил лекарства, взвешивая их составляющие на желтых прозрачных аптекарских весах с ярко-зелеными кручеными шнурками с помощью немыслимых ныне гирек в виде спиленных египетских пирамидок и иных «тяжестей».  Короче - нередко «пользовал» (по-старорусски - лечил) самого государя. У меня сохранились скальпель и медицинские щипцы, с помощью которых дед когда-то вскрывал императору волдырь (или еще что-то) на руке. Давным-давно - маленьким - я случайно подслушал об этом событии, когда бабушка рассказывала маме.

…После революции деду пришлось закрыть свою частную медицинскую практику - вызывали в местную ВЧК. Он оказался простым фельдшером в городской больнице, хотя, говорят, был талантливым хирургом. Не был репрессирован, не сидел, потому что предпочитал держать язык за зубами.

А его «императорские» аптекарские гирьки остались… Я родился через четыре месяца после его смерти.  Кстати, Александр Николаевич был отцом не только моей мамы, но и известного ивановского художника, многолетнего директора Ивановского художественного училища Игоря Александровича Спирина…

На фото: единственный снимок деда с императором: он выглядывает где-то справа. И снова - мой дед. 1915 год. Ему бы усы и бородку - вылитый царь!