Живя по соседству с Ольгой Александровной Бушуевой – матерью своего дипломника, я давно отслеживаю его житейские перемещения (работа в ивановских СМИ, на телевидении в Англии и на радио в Швеции, где он осел с 2000 года), однако отчасти потерял из виду писательскую эволюцию.

А начинал Дима Бушуев памятно: за пятьдесят лет пребывания в местном литературном пространстве я затрудняюсь назвать дебютанта столь же талантливого. Это был «наш Артюр Рембо», теснивший маститых в «перестроечном» журнале «Юность» и выпустивший в 22 года (!) в государственном издательстве (!) замеченный известными критиками (!) сборник «Усадьба» (Ярославль, Верхне-Волжское изд-во, 1991). Что его отличало и выделяло? Стихотворения, циклы, вся книга, наконец, представляли собой бесконечную цепь сравнений. Подобно живой воде, они соединяли разнородные картины в цельный, прозрачный, хотя и несколько герметичный аквариумный мир.

В предлагаемой сегодня подборке некоторые (наиболее объемные) тексты столь же текучи и многофигурны, но другие (лаконичные) далеки от постмодернизма и чуть ли не старомодны в своей непосредственной эмоциональности. По завету знаменитого нашего земляка Константина Бальмонта, образы сплетаются в них «нитями самыми нежными». И везде ощутимы внятный вкус воспоминаний, демократизм и еще – возможно, неожиданная для кого-то, посчитавшего Бушуева законченным космополитом, – «скрытая теплота патриотизма».

ДМИТРИЙ БУШУЕВ

Стихи

* * *
я люблю стокгольмскую охру
патину крыш
дождливые скверы
кофе с корицей
балконы с плющом
жить здесь принято не спеша и долго
так долго долго
как заевшая грампластинка
вечна только любовь
снова 
весна
лето 
осень
зима
снег на набережной 
свисшие флаги
синий северный воздух
густой и вкусный
бывшие супермодели
защищают права животных
поэты живут слишком долго
дети поздно взрослеют
и сквер Сведенборга
то самое место
где мы опять встретимся
через 400 лет
Господи, вот я в Тебя уже почти не верю,
и в себя уже не верю
ведь вера это то, во что надо очень поверить,
а я не верю.
«Не верю!»– кричал Станиславский у крышки гроба,
вера это 50/50 с т.зр.науки
есть вероятность 50% что мы не умрем
и это,конечно, весьма позитивно.
Девушки ждут женихов.
И ждут старики новой жизни.

* * *

Брянск.
Калуга.
Станция Таруса.
Поезд разбивает синий лед,
мальчик из Советского Союза
ждет меня у Сретенских ворот.

В тамбуре люцидное окошко
на морозном продышу стекле,
и луна серебряные ложки
чистит на заснеженном столе.

В поцелуях вкус морозной вишни,
пряного горячего вина.
дух родной, советский, олимпийский,
юная влюбленная страна. 

* * *

...переводчик, рабочая пчелка, 
многоточий и слов перехватчик,
вышивай золотою иголкой
мой серебряный иней на даче,
ты за мной в новогодних витринах
отражаешься в бусах и розах –
там, где спорит Пьеро с Коломбиной,
и с веснушками профиль курносый. 

* * *

я мальчиком был и солнечно было
радужный бред земляничного мыла
солнце в гостиной длинный рояль
едет в аллею по рельсам осенним...
в школе портреты – Бунин, Есенин
запах аптечный
осенних
чернил 

***

Вот последний портрет писателя.
В Париже. С близким приятелем.
Он был болен, писатель.
Впрочем, знать и не обязательно
кто был его приятель.
.............................
неприятно, конечно, но
биографию замечательную,
основательную, сослагательную,
но, конечно, не без того...

* * *
За этой жизнью бестолковой
(работа, дом, болезнь, постель)
есть некий рай, где скит сосновый
и в ливнях солнечный апрель. 
Наш час пробьет, но в неге брачной
мы не исчезнем, не умрем,
а в поезд пригородный, дачный
запрыгнем на ходу вдвоем.
И будет райская прохлада,
в осенней старой Костроме...
– Писатель, опаленный адом,
что ты напишешь обо мне?
Писатель, осененный кленом,
судить меня повремени,
не знаешь сам определенно
какая вечность впереди)))
Пусть рюмку водки ледяную
тебе нальют на посошок,
скажу тебе я напрямую –
оставь мой образ между строк.
Какой-нибудь петров, михайлов,
поэт какой-нибудь такой
литературу пропахали
кто тракторами, кто сохой)))
Ведь понимаешь, что влюбленным
нет места в этой суете,
и все-таки, там скит сосновый
в такой небесной синеве...

***

ночь 1000 яблок и 1 ночь
если ты яблочный бог, то я садовник
(сказали, что я любовник,
но разве боги имеют любовников :)

я искусанными тобою губами
эти стихи прочитаю тебе же
нежнее
под сердцем
иголка шиповника

может, и Пост Великий идет
но райские птицы раскачиваются
на ветках нашей любви

***

свет дальней яхты в море
осколок звезды полярной
северный мальчик с нимбом
я глаз таких не видал

я тосковал в России
по имени с солнцем – Сольвейг!
северные святые
молитесь о нас в снегах

руныолени сосны
и крест со смолой янтарной
Варяжское море скандик
седой олонецкий скальд

***

Я у тебя слишком поздний,

ты у меня слишком ранний.

Красной рябины гроздья,

Витебские окраины.

это так запредельно –

ты – за метелью смерти

Вселенные параллельны,

скоро и мне в бессмертие

Нет опоздай на поезд.

Будет ещё свидание.

Ты у меня слишком поздний,

я у тебя слишком ранний.

***

На рижский поезд опоздавший

потусторонний пассажир

ушёл, ни с кем не попрощавшись,

и я его не пережил.

Я ночью все молитвы вспомню

в пустом вагоне с синевой,

зачем ты вырвался на волю

в огнях над Западной Двиной?

Мы много недоговорили,

недолюбили, не до... не

в Стокгольме, Амстердаме, Риме,

в закат на розовом коне.

Я знаю: мальчику, сбежавшему

с последней пары – повезет.

Огни над Полоцком погашены,

но лишь один не спит и пьет

шампанское.

***

а может быть, и смерти нет.

а может быть, и Бога нет.

а может быть, и нас с тобою?

мы не встречались никогда?

пустые едут поезда

в ночи над Западной Двиною.