Дети красных ткачей

«И если б вы меня спросили, / Откуда родом я и чей, / Отвечу гордо: из России, / Я – сын ивановских ткачей». Эти строки Геннадия Серебрякова мы порой вспоминаем с другом. Сейчас он живет в другой стране, однако за время пребывания в нашем городе успел поработать сторожем в Музее ивановского ситца и некоторый период жил в опасной близости от промзоны на улице Дзержинского, не дававшей возможности открывать форточку из-за устойчивого запаха фабричных красителей, витавшего за стенами находящейся в низине пятиэтажки.

Последнее время, рассматривая фотографии города рубежа 1920-30-х годов, я иногда ловлю себя на мысли, что среди неопознаваемых фигур на этих снимках вполне могли оказаться и мои предки по маминой линии. Дед, который умер в год моего рождения, работал слесарем на Большой иваново-вознесенской мануфактуре. Были и у меня странные сближения с жизнью фабрик и заводов.

Ситец для Вьетнама

На пятом курсе по протекции своего бывшего однокурсника я был принят маркировщиком на Выходную базу Ростекстильторга, что за «красной» церковью. В мои обязанности вменялось нанесение на упаковки с тканью многозначного номера партии, предназначавшейся для погрузки в железнодорожные вагоны. Работал я по ночам. С помощью кисточки и ведерка с черной краской я выводил на грубой мешковине по несколько десятков раз в день что-то вроде «№ 278845777037». Возможно, если бы моим призванием была математика, то, рисуя эти цифры, я мог бы приблизиться к пониманию тайны бытия, но для историка эти сочетания читались как неведомые иероглифы тайной книги судеб. После нанесения маркировки начальник смены проверял мою нумерацию и искал трезвых грузчиков. Потом вагоны уходили в те или иные неведомые дали, где ждали ситец, марлю, фланель, сатин или миткаль. Вызвать на соцсоревнование маркировщиков других баз я так и не успел. Адресата своей последней партии товара я запомнил на всю жизнь. Это был экспортный вагон во Вьетнам. Помню, что кроме цифр были там и буквы латинского алфавита. К половине третьего маркировка была завершена, и я с обостренным чувством выполненного долга заснул в подсобке. А в четыре часа утра я узнал практически всё плохое, что думал начальник смены обо мне лично и о моей профессиональной компетенции. Оказалось, что во всей партии цифры 6 и 9 поменялись местами. В то утро я понял, что в жизни всегда есть место подвигу. Весь вагон был заново мной перемаркирован в рекордный срок и отправлен в Ханой или Хошимин. Так что заявление на расчет я подал, будучи почти что стахановцем.

Фабрика как личный опыт

В конце девяностых я был приглашен в качестве эксперта на шуйский ликеро-водочный завод. Новая команда управленцев занималась созданием собственной продукции и пыталась выяснить, какие наименования могут принести фирме «Шуйская водка» коммерческий успех. Сейчас продукт с этим названием имеется на магазинных полках, но два десятилетия назад слово «Фабрикант» вызвало неприятие у некоторых участников обсуждения, занимавшихся реализацией алкогольной продукции. Аргументация была для меня несколько необычной. Почему-то фабрикант ассоциировался у них с химическими запахами отделочного производства и хлопковой пылью цехов ткацких, а нес водкой класса премиум. К этому времени я уже успел забыть, что после каждой трудовой смены на базе мне казалось, что я весь пропах сложным букетом свежекрашеной ткани.

В те годы я, будучи ассистентом кафедры философии, подрабатывал в одной коммерческой фирме, занимавшейся взаимозачетами с текстильными предприятиями региона, и успел побывать на половине ивановских фабрик, а также на производствах в Вичуге, Родниках, Кохме. Для меня это был абсолютно чужой мир, живущий неведомой жизнью. Общался я с людьми конторскими, в цеха не заходил, да они меня особо и не манили. Фабричная жизнь с одной стороны представала предо мной в образе тучных бородатых фабрикантов с холеными руками и золотыми карманными часами, а с другой – в виде формулы «товар – деньги – товар», где не пахнут не только деньги, но и товар.

Фабрики муз

Пространство фабрики имени Балашова еще с советского времени стало притягательным для реализации арт-проектов – именно там долгое время находился Молодежный музыкально-поэтический театр Регины Гринберг, который стал центром притяжения ивановских интеллектуалов и прославил наш город на весь Советский Союз. Из воспоминаний о нем можно узнать, как восхищался архитектурой старого фабричного корпуса Товарищества мануфактур наследников Н.Ф. Зубкова поэт Андрей Вознесенский.

Несколько лет назад модным местом на бывшей территории фабрики стал арт-клуб «ЧЕрдАК», где перед огромным портретом Че Гевары на стене соседнего фабричного корпуса проводятся фестивали, концерты, кинопоказы…

Самым новым лофт-проектом в городе стала Новая ивановская мануфактура – НИМ. Ее первые шаги связаны с акциями арт-группы «Хлеб», и прежде активно осваивавшей различные индустриальные пространства. Заброшенное пространство приобретает лоск, но былое обаяние фабричности всё же не теряет.

ФабрикАрт

Насколько могу судить, первыми в нашем городе символический потенциал места стал использовать областной художественный музей. В 1998 году там прошла выставка «Русский Манчестер: текстиль в контекстах». Спустя десять лет в рамках проекта «Коммуна» в ещё работавших цехах БИМа прошла художественная акция. В пустующем цехе на стене демонстрировались работы видеоарта, а в соседнем работницы перевозили на тележках куски готовых тканей. Во дворе были установлены скульптуры-конструкции Валерия Кошлякова. Участникам акции выпала возможность посмотреть на площадь Пушкина через столетние окна, пройти по чугунным лестницам, окунуться в сложносочиненный аромат, излучаемый старыми стенами. Это был шанс вблизи увидеть индустриальную красоту, понять, что новое искусство и старая архитектура при соединении могут дать взрывной эффект.

Приход искусства в промышленные цеха повышает интерес и к самим арт-акциям и к осознанию места промышленности в жизни локального сообщества. Именно этим руководствовались в Уральском филиале Государственного центра современного искусства при организации фестивалей «Арт-завод» в Екатеринбурге. Осенью 2010 года этот филиал организовал Первую Уральскую индустриальную биеннале современного искусства. В пресс-релизе говорилось о том, что биеннале – «это не только уникальное по своему концепту и масштабу, а потому беспрецедентное для России событие, но и важный ресурс развития территории. Практика биеннале – это способ нанесения локуса на культурную карту страны и мира, возможность заявить об эксклюзивных ресурсах и возможностях конкретной местности на мировом уровне. Биеннале, как крупное событие в мире искусства и культуры, становится точкой притяжения для большого количества зрителей, поводом посетить конкретный город. Как формат, биеннале создает вокруг себя определенную инфраструктуру, способную стать основой для развития арт-туризма».

Легкая индустрия авангарда

Наша равнинно-фабричная цивилизация мало известна на горнозаводском Урале. Бывший текстильный цех страны привлекателен нынче исключительно как центр оптово-розничной торговли для жителей окрестных областей, а не как центр индустриального туризма или место проведения индустриальных фестивалей. Фабричное в последние годы стало мне ближе и понятней. Теперь я склонен рассматривать его как ресурс для перезагрузки города и региона. Последний по времени шаг в этом направлении был сделан три года назад фестивалем «Легкая индустриальная неделя», который вместил в себя выставки «Человек в труде», «Рабочий край», «Советский текстиль», «Невыносимо! Легкая индустрия», Круглый стол «Фабрика как источник вдохновения» и многое другое. Запланированный на сентябрь 2018 года фестиваль современного искусства «Первая фабрика авангарда» призван перекинуть еще один мостик между искусством и индустриальным наследием региона. Очень надеюсь, что это будет во многом переломное событие в жизни города и его фабрик.