31-летний Антон Доброхотов переболел COVID-19. Болезнь протекала легко: к счастью, не потребовались ни реанимация, ни аппарат ИВЛ. О перенесенной инфекции сейчас напоминает только остаточный кашель. Мы связались по «Скайпу» и поговорили, как это – заболеть новым вирусом и пройти весь курс лечения.

– Для начала: как вы поняли, что заразились?

– 13 апреля у меня началось нечто похожее на простуду – небольшой насморк, больное горло. Такое бывает в межсезонье – не придал значения. На следующий день добавилось легкое покашливание. Тогда в СМИ обсуждали, что это признак коронавируса, но я не решился звонить врачам. Под вечер четвертого дня стало совсем плохо: лихорадка, температура (чуть больше 37,5), слабость. Тогда и понял, что попал в эту историю. 

– Нет предположений, где могли заразиться? 

– Я не знаю. Вообще-то я постоянно живу в Москве. Но когда понял, что начинается вся эта движуха с «ковидом», решил перебраться в Иваново. При этом я еще с 31 марта сидел на самоизоляции в столице. Ходил только в магазин и на процедуры в поликлинику. Видимо, зацепил где-то там. Приехав в регион, я никуда не перемещался, не общался с новыми людьми, а семью сразу отправил к родственникам. 

– Но их всё равно посадили на карантин?

– Да, конечно. Я назвал их в круге контактных лиц. Они заперлись в квартире, хотя за 14 дней никто не проверил соблюдение режима. Но, думаю, если бы они вышли, то соседи устроили бунт.

– Вернемся к болезни. Как быстро вы оказались в стационаре? 

– Я почувствовал сильные симптомы вечером, но звонок в поликлинику решил отложить до утра. Если честно, с трудом понял, куда обращаться, сначала позвонил не туда. В итоге связался с участковым третьей горбольницы, сообщил о симптомах. Сказали, возьмут тест. Уже через пару часов в дверь постучали два «космонавта», взяли мазки и предупредили: если результат положительный, со мной свяжутся, а если отрицательный, то звонка ждать не стоит. 21 апреля мне позвонили и сообщили: «Вы выделяете «ковид», к вам придут». Я в общем-то не сопротивлялся. Конечно, на четвертый день лежания мне стало лучше, но я всё равно переживал – кашель был странный, я боялся, что у меня пневмония. 

– Когда стало понятно, что всё обошлось? 

– После того как меня привезли в первую городскую и сделали рентген. Легкие были чистые. Правда, врачи посоветовали не радоваться – пик обычно приходится на седьмой-восьмой день. Но когда этот срок миновал, я понял, что иду на поправку. 

– То есть в вашем случае лечение в стационаре было необязательным?

– Да, мог бы и дома посидеть. Но было бы тяжело морально. Сложно находиться в неведении, без доступной врачебной помощи. Особенно когда видел людей с тяжелыми формами, которых показывают в СМИ. Представляете: лежишь, у тебя сухой кашель, непонятно, что происходит с легкими. Страшно. 

– А были еще какие-то специфические симптомы?

– Да! На третий день болезни у меня пропало ощущение запаха и вкуса. Совсем. Знаете, в одной руке огурец, в другой – глазированный сырок. Разницы никакой. Я мог различить сладкое и соленое, но оттенки практически не разбирал. 

Хотя когда лежишь в больнице, это даже плюс: кормят не очень вкусно. А тут рецепторы отключились и никаких проблем – что принесли, то и ешь. 

– Какая атмосфера в больнице? Чувствуется ли напряжение?

– Я выписался 4 мая. Когда находился в первой городской, у нас был спокойный ритм, где-то половина коек пустовала. В нашей палате стояла кровать, на которую мы с соседом бросали куртки. Да и врачи были спокойны. 

Забавно, что в стационаре, по сути, нет такого понятия, как красная и зеленая зоны. В коридоре висела тряпка на резинке, и всё. Вот, мол, тут есть вирус, а там уже нет. Но воздушное пространство по факту одно. 

То же касается и средств индивидуальной защиты. Если поначалу, когда мне было совсем плохо, медики были в молярном костюме и респираторе, то потом, когда похорошело, приходили в обычной маске. Хотя на тот момент мы уже не были заразны, пришел один отрицательный тест – оставалось только долежать 14 дней, положенные по инфекционным правилам. 

– Просто в маске? Им не страшно?

– Я разговаривал с врачами. Многие думают, что уже имеют иммунитет. В январе в отделении была вспышка внебольничной пневмонии у детей, симптомы были схожи с коронавирусными. Но тестов на антитела еще не делали, так что сказать, есть устойчивость или нет, наверняка нельзя.

– Кстати, насчет антител. Переболевшим можно сдавать плазму крови, она помогает тем, кто серьезно болен. 

– Я слышал об этом, но мне пока не предлагали. Лечащий врач сказала, что в Иванове эта тема пока не актуальна. Сама процедура сложная и применяется только для критичных состояний. Но если потребуется, то я сдам. Понимаю, что не у всех болезнь проходит легко. 

– Видели более тяжелые случаи? 

– Да. Даже мой сосед по палате, ровесник, переносил хуже, чем я. У него десять дней держалась температура, ему постоянно делали капельницы. А девушка, с которой общались, попала в реанимацию... 

– Нет страха заболеть второй раз?

– Говорят, пока повторных случаев не описано. Но о болезни известно мало, поэтому не факт, что дело в сформированном иммунитете – может, влияют другие факторы. 

16 апреля, когда Антон только понял, что заболел и вызвал скорую, в городе насчитывалось 136 зараженных. 21 апреля, когда молодой человек был госпитализирован, – 213, а на момент выписки, 4 мая, в регионе было 485 больных COVID-19. Сейчас цифра доползла до тысячи. Всё происходящее в больнице, а также сроки оказания помощи уже могут отличаться от того, что описано в этой публикации, в связи с увеличением количества заболевших.