«Интервью с актером» в некоторой степени сложившийся жанр. Обязательные его элементы: вопросы о детстве, первой роли, творческих планах. Беседа с Натальей Фураевой, к счастью, получилась другой – не шаблонной. Актриса и на сцене легко переходит границы амплуа. В Ивановском музыкальном театре она то утонченная и роковая Сильва, то простоватая Надюха в комедии «Любовь и голуби», то злобная и страшная старуха в «Джейн Эйр». 

Про коллег

– В журналистской среде говорят, что те, кто делают глянец, его не читают. А у актеров есть подобное? Вне работы вы интересуетесь театром?

– Конечно. Мне очень нравится, например, Чулпан Хаматова. Одно время увлеклась ее творчеством, смотрела спектакли на «Ютьюбе». Могу порекомендовать «Мама, папа, сын, собака», «Грозу», «Шукшинские рассказы». Последний спектакль – полный восторг: насколько актриса легко меняет маски за один спектакль. 

– В чем феномен Хаматовой. Вы же наверняка понимаете, как это делается?

– Она профессионал, чувствуется интеллект, жизненный опыт. Но в ней есть еще какое-то миссионерство – она не просто так живет в наше время. Масштаб ее личности настолько велик, что смотришь – и порой не можешь ее разгадать, да, наверное, и не нужно.

– Удивительно, что вы в первую очередь назвали актрису не музыкального театра, а драматического. 

– Наверное, раньше я бы называла имена Татьяны Шмыги, Лилии Амарфий. На мою молодость пришлось становлении Анны Нетребко, которую я очень люблю. Но драматические спектакли по своей природе более глубокие.

– С точки зрения актерской работы есть различия между драматическим и музыкальным театром, кроме очевидных. Вы до Иванова пять лет проработали в Костромской драме – можете сравнивать. 

– В драматическом театре если внутри тебя ничего нет – ты не сыграешь. Тебе просто нечем прикрыться. Там надо доставать нутро, показывать всё мастерство. В музыкальном театре есть прекрасная музыка, за которую где-то можно спрятаться, есть балет, оркестр. Но в этом одновременно и сложность – нужно быть органичной и в вокале, и в танце, и в ведении роли. 

– Почему в Иванове актеры из одного театра не участвуют в постановках другого, хотя все вы работаете в одном здании?

– Как я этого хотела бы. Но почему-то это не принято. К тому же у каждого театра свое расписание, трудно совместить графики. Но иногда хочется выйти на новую сцену.

– А как зритель ходите в Ивановский драматический театр?

– Да, у нас потрясающий драмтеатр. Когда смотрела «Мальчиков», хотелось выбежать к ним – настолько трогает, что я забывала, что это актеры, что я сама актриса. 

Про зрителей

– Раньше говорили, что телевидение убьет театр. Но сейчас, мне кажется, есть другой риск. В интернете можно найти почти любой спектакль. Зритель вполне может посетить ивановский театр, а потом посмотреть видео с московской постановки по той же пьесе. И разница, скорее всего, будет очевидна. Не убьет интернет таким образом провинциальные театры? 

– Какая-то часть публики, может, отсеется. Но есть зрители, которые хотят именно живого общения – здесь и сейчас. Они замечают изменения, которые неминуемо происходят со спектаклем каждый раз, для них это ценно. 

– Иногда складывается впечатление, что для артистов ценен лишь тот зритель, который всё хвалит. А тот, который сравнивает, который видит недостатки – персона нон грата. Показательны группы ивановских театров в социальных сетях. Если кто-то высказывает там критическое замечание – ему тут же устраивают обструкцию. Причем не только зрители, но порой и актеры.

– Конечно, замечания часто воспринимаются болезненно. Может быть, и понимаешь, что человек прав, но поначалу можешь вспылить. Потом начинаешь работать, что-то меняешь – роль становится лучше, тебе удобнее на сцене. Без критики нет твоего развития. 

– А чье мнение для вас важно: какого-нибудь высоколобого знатока или обычного массового зрителя? 

– Ни на кого не равняюсь. Я получаю роль и воплощаю ее в соответствии со своими мыслями и чувствами, задачей режиссера. Я не всегда сама знаю, что в итоге получится. Но когда спектакль хороший – он всем нравится. А когда слышишь разные оценки – что-то уже не так.  

Про себя

– Вернусь к вопросу об интернете: а вы, работая над ролью, смотрите аналогичные постановки в других театрах?

– Только после премьеры. Иначе могу нечаянно что-то скопировать. Да это и собьет. Я лучше пойду от себя, и это будет мое, выстраданное. 

– Посмотрели запись московской «Джейн Эйр» после нашей премьеры?

– Определенные номера. Там совершенно иные типажи. На моей роли актер другой фактуры, другого голосового ведения. Я дала своей героине одни краски, там – другие. Все мы разные.

– Вы играете в «Любовь и голуби». Эту-то пьесу наверняка смотрели до постановки в киноверсии Меньшова. 

– Если даже мы что-то невольно позаимствовали из этого фильма – это от восхищения. Спектакль получился очень жизненный. Он идет весело, по-родному, происходит наиболее полное единение зрителей и актеров.

– А есть то, что вы придумали для роли Надюхи, чего не было в фильме?

– Помните сцену с трусами: «Вот я тебе кармашек пришила, сюда положишь деньги, на булавочку застегнешь». Так сложилось, что я играю этот спектакль со своим мужем и у нас постоянно в этой сцене какие-то шуточки рождаются. Он говорит: «А чего трусы красные-то?» Я ему отвечаю: «А чтоб не потерял». «А что такой карман большой, как окно в палисадник?», я ему на это говорю: «Ты занавесочку-то зашторь, чтоб не дуло». Ничего этого в фильме не было.

– И это всё возникает на сцене?

– На сцене. Ей-богу, не домашние заготовки. И каждый раз что-то новое появляется, и зритель это чувствует и ценит. 

– Насколько может меняться ваша роль от спектакля к спектаклю. Могут произойти разительные перемены? 

– Не могу ответить, я себя со стороны не вижу. Но бывает, что сравниваешь записи спектакля, сделанные с большим интервалом, и видишь изменения. У меня с Сильвой так было. Это моя самая любимая роль, которую я мечтала сыграть, наверное, с детского сада, как только увидела этот спектакль. Я исполняла Сильву в трех постановках. Но мне кажется, что еще не нашла того либретто, которое позволило бы мне в полной мере передать этот образ. 

– Какой вы чувствуете Сильву?

– В начале хочется показать абсолютно сумасшедшую девчонку-пацанку. Но она становится другой, когда влюбляется. Происходит переоценка ценностей, меняется взгляд на жизнь. Вот этот переход мне всегда был интересен. Потом у Сильвы наступает очень глубокое разочарование в любви – музыка там очень выразительная. И второй акт обалденный, когда она словно в омут прыгает за своей любовью: ее несет, как на крутых горках, к финалу. Замечательная оперетта! Очень люблю.

– Но еще не сыграли ту Сильву, которую хочется именно вам?

– Нет, жду либретто.

***

Наталья Фураева родилась в Нерехте в семье врачей. В детстве ставила самодеятельные спектакли во дворе, посещала танцевальную студию. Учась в Костромском педагогическом университете, участвовала в студенческих музыкальных постановках. 

В 2000 году принята актрисой в Костромской драматический театр. Параллельно выступала в музыкальных спектаклях областной филармонии, получила образование в Ярославском театральном институте. Лауреат международного конкурса в Одессе (2004).

С 2009 года – солистка-вокалистка Ивановского музыкального театра. По итогам зрительского голосования многократно признавалась лучшей актрисой театра. Лауреат премии народного артиста СССР Л. Раскатова и премии губернатора Ивановской области.