В основе экспозиции – серия графических работ, посвященная двунадесятым христианским праздникам. Судя по датировкам, она создавалась с конца 1990-х. 

Подобная затея требовала определенной отваги. Ведь перед глазами как художника, так и зрителя – не только церковные иконы, но и картины выдающихся мастеров на библейскую тему. Можно ли сказать здесь что-то свое, найти новую форму? Не слишком ли самонадеянно вставать в один ряд с апостолом Лукой (который, по преданию, был первым иллюстратором Евангелия)?

Наши в валенках, волхвы – босиком 

В графических листах Константина Васильева нет вычурной оригинальности, преднамеренного пересмотра догм. Не сразу приметен даже тонкий и подчас ироничный сплав восточного антуража и русской деревни, архаичного и современного. 

Так, например, по замыслу художника, рождение Христа происходит в русской деревне, занесенной снегами: на фоне колодцев-журавлей, изб с дымящимися трубами. Свидетели чуда – простые жители нашей глубинки: дед, баба и их маленький внучок, приехавший на каникулы. Все трое обуты в валенки. Вполне гармоничны белому пейзажу и фигуры волхвов, несущих свои дары. Даже не осознаешь, что по сугробам они шагают босиком, а позади них высится минарет.

Интересно, что где-то Константин Васильев следует устоявшемуся канону, а где-то его переиначивает (правда, неизвестно, что стоит за этим – философия или наитие). Например, на рождественских иконах Богоматерь обычно лежит отдельно от младенца, даже отворачивается от него. Знатоки объясняют это тем, что Приснодева изначально понимает, что родила ребенка не для себя, он не принадлежит ей. Константин Васильев, напротив, изображает нежное и счастливое единение ребенка и матери – всё светло и спокойно. 

Писание и рисунки 

В интервью Васильев признался, что иллюстрировал не столько Священное Писание, а рассказы бабушки, которые слышал в детстве. Она по-своему, как понимала, толковала жития святых. …Своеобразным экспонатом на выставке стала автобиография художника – она висит в рамке, под лучами софитов. Рядом с распечатанным текстом многие зрители задерживаются дольше, чем у работ, и эмоции при чтении возникают самые добрые. Любопытно, что на детство в этой автобиографии приходится две трети, а на взрослую жизнь – несколько предложений. 

Вообще выставка получилась литературной. И потому, что работы иллюстрируют Евангелие, и потому, что к каждому Константин Васильев сочинил стихотворение. Вот, например, крещенский пейзаж: «Чернеет прорубь на большой реке. / Морозна ночь и полнозвездно небо. / В домах, перекрестясь, ломают хлебы, / Доверив крошки бережной руке».

Евангельская серия сделана карандашом, это дает возможность для интересных находок. Например, нимбы над головами не прорисовываются – художник просто оставляет незаштрихованной поверхность листа. Ненавязчиво создается впечатление, что черное (пусть и карандашное) расступается вблизи святых. 

Ангел потерял перо

Загадкой для зрителя (и это хорошо) остается отношение художника к Богу и к церкви. С одной стороны, образы и сюжеты толкуются очень деликатно, но в то же время автор не чувствует себя ограниченным. Так, образ непорочный девы в сюжете Благовещения очевидно сексуализирован. Троица на другой работе выглядит совсем не по-рублевски: ангелы больше похожи на демонов, на их лицах порочность. Примечательно, что у одного вылетело перо из крыла. Константин Васильев вроде бы копирует обязательную иконографию (Мамврийский дуб, палаты Авраама), но при этом вместо общей жертвенной чаши расставляет перед своими героями розетку для варенья, хрустальный бокал и мельхиоровую солонку, выпускавшуюся советскими ювелирами. Излишне религиозного человека такая сценография, возможно, оттолкнет, другим же зрителям даст повод поразмышлять, растолковывая этот образ.

Для каждого праздника рисовальщик создает триптих. Нельзя не отметить, что композиционные решения часто однотипны: на центральном листе заглавные персонажи, на боковых – очевидцы с любознательными лицами. Кстати, лица эти выглядят вполне современно, угадываются даже прототипы. Для Константина Васильева важно сблизить евангельскую историю с нашим временем, приблизить к России египетскую пустыню и Иерусалим.

Сцена «Сошествие во ад» изображена на фоне русской деревни, стоящей на холме. Толковать (к чему призывает название выставки) это можно по-разному: то ли ад – эта наша сегодняшняя повседневность, тот мир, в котором мы живем. То ли возвращение к своим истокам – путь к спасению, который нам подсказывает Константин Васильев, рожденный, по его собственной формулировке, «в заволжской деревушке Артюково». 

Ивановский областной художественный музей (пр. Ленина, 33) работает с 11 до 18 часов, выходной день вторник. Цена полного билета для посещения выставки 150 рублей. 

***

Из автобиографии художника Константина Васильева

«...В 1951 году, не осознавая значимости события, через ультрамариновую Волгу в золотой оправе осенних берез по берегам, лежа почти под самым бирюзовым небом, на возу сена, глядя на привязанную к телеге родную красную с белой мордой корову Дочку, я привезен был в Наволоки. <…> С этого времени и появилось ощущение цветности мира: «волшебный» карандаш, который пишет не серым, а фиолетовым на полях старой газеты, если его послюнявить; невероятно длинный и разноцветный летний день на Волге; белый, радостный пароход на синей воде и желтый песок «Белой горы»; драгоценный блеск орденов и медалей; красные с черной каймой флаги, крашеный фанерный кремль и зеленые еловые ветки в 53-м; фантастическая по богатству новогодняя елка в клубе комбината «Приволжская коммуна»; «как живые» персонажи русских сказок на раздвижных дверях класса в старой, еще фабрикантом построенной школе... Да и школы в Наволоках – цветные: «белая», «зеленая», «красная».