Выставочный проект «Пророков» в художественном музее выделяется уже своей «сценографией». Масштабные работы народного художника СССР экспонируются на специально изготовленных щитах – соответствующих конкретному произведению по динамике и цвету, отсылающие к плакатной стилистике. Для пророковских рисунков небольшого формата изготовлены свои витрины (музейщики настолько дотошно подошли к оформлению, что заморочились даже над цветом металлических ножек), свою роль играет и подсветка. Одним словом: оформление выставки – само по себе феномен. Также на одну из стен должен проецироваться художественный фильм, но для индивидуальных посетителей аппаратуру, видимо, не включают (или мне просто не повезло).       

К дате?

Случись эта выставка в мае – она вызвала бы исключительно восторги. Но тогда всё перекрыл коронавирус, и экспозиция антивоенных работ Бориса Пророкова открылась только сейчас. Из-за этой временной нестыковки появляются вопросы к отбору произведений. Конечно, можно сказать, что весь год юбилейный. Но событийная спресованность и экстраординарность последних месяцев все-таки слишком отдалили от нас 9 Мая. Это вовсе не значит, что выставку стоило отменить. Но сконцентрированность на одной теме сейчас выглядит странно, и главное, обделяет самого художника – непосвященному зрителю может показаться, что ничего другого у Пророкова не было.  

Возможно, спустя полгода, стоило отказаться от майской привязки – сделать полномасштабную ретроспективную выставку. Тогда в экспозиции, наверное, удалось бы обойтись без репродукций и показать в том числе раннего Пророкова – ивановского (в запасниках музея хранятся десятки юношеских альбомов, неизвестных широкой публике). К слову, сам Пророков считал, что гуманистический и антивоенный пафос его работ – из детства, из Иваново-Вознесенска. Он помнил, как разгоняли дореволюционные мирные демонстрации, как казаки хлестали до крови безоружных горожан. 

Из дневника Бориса Пророкова, 1965 год: «Ровно пятьдесят лет назад я видел, как на нашей Никольской улице казаки топтали и били демонстрантов. Это было второй фазой, а первой – расстрел солдатами толпы, среди которых были женщины и дети.

Теперь то же самое в Лос-Анджелесе.

Пятьдесят лет назад немцы жгли польские, белорусские и сербские деревни и города, убивали людей в солдатских мундирах и людей в пеленках. Сейчас американцы делают то же во Вьетнаме, Доминиканской Республике, в Конго. 

Годы и расстояния исчезают… Сегодня я буду рисовать солдат, расстреливающих ребенка. Когда и где – не имеет значения. Солдаты царской армии или национальной гвардии Джонсона – какая разница?»

Через боль

Видимо, тематическая особенность выставки не позволила создателям в полной мере рассказать о самом Борисе Пророкове – представлена лишь его фронтовая биография. Но немаловажно и то, как создавались знаменитые послевоенные серии (они представлены в экспозиции). Художник по сути большую часть времени вынужден был проводить в постели. Ранение головы, полученное в последний год войны, преследовало изматывающими болями. Подняться в мастерскую было физическим испытанием. При этом Пророков не снижал требовательности к себе – многократно переделывал эскизы, добиваясь максимальной выразительности и композиционной точности. 

На выставке демонстрируются эскизы к поздним графическим сериям «Сыну», «Это не должно повториться». Видно, что художник местами буквально прорывает толстый ватман грифелем карандаша. Это свидетельствует не столько об экспрессии (искусство Пророкова по большей части обдуманно и рационально), сколько о внутренней убежденности автора, о желаемой силе высказывания.

Любимый поэт Пророкова с юности – Маяковский. Соответствуют этому и творческие взгляды художника. В дневнике он как-то написал: «С пейзажистов надо брать налог за бездумность, как берут за бездетность». При этом Пророков любил писать природу, ходил на этюды. Но это казалась ему несвоевременным, несерьезным. Искусство должно не умилять, не тешить – а бить в набат.

Противостояния

Рисунки Пророкова, сделанные в годы войны, имеют и историческое значение. Художник-военкор своими глазами видел блокадную зиму Ленинграда, оборону Малой земли, освобождение европейских столиц и концлагерей, взятие Берлина. Эти листы-документы экспонируются на выставке. 

Интересны возникающие диалоги между работами. Вот, например, на витрине лежит рисунок 1944 года «Пленные немецкие моряки в водах Балтики»: вымокшие и жалкие фашисты, покорные судьбе, цепляются за доски. Над этим листом авторы экспозиции размещают станковую работу 1966 года «Десант черноморцев»: трое советских моряков, суровой мощной волной накатывают на зрителя и на противника, лежащего рядом под стеклом.

К слову, обратите внимание на море Пророкова. Он пережил в войну кораблекрушение (взял на себя командование в тот момент, когда другие растерялись), после чего сформулировал: шторм на самом деле совсем не такой, как на полотнах Айвазовского.

На выставке представлены серии графических портретов, выполненных на фронте: советские летчики и пленные фашисты. Они прямо не противопоставляются, но заставляют задуматься о творческом методе Пророкова. Какими средствами он вызывает пренебрежение к врагу и симпатию к красноармейцам (при этом художник пытался отказаться от очевидных плакатных шаблонов: карикатурности при изображении противника и героической «монументализации» для своих).   

Ну а главное сопоставление, которое дает эта выставка, – документальных фронтовых работ и художественных произведений, появившихся на их основе уже после войны. Зрелый Пророков, сохраняя реалистичность, концентрирует образ до символа – выходит на уровень обобщения. И нет уже разницы, какую войну он изображает – Великую Отечественную или вьетнамскую. Главное, что кровопролитие – преступно. И это не должно повторяться.

…На выставке представлена работа «Вперед на запад». Обугленное, но не сломленное одинокое дерево-коряга своими ветвями указывает направление советским танкам (их видно на втором плане). Есть мнение, что это своеобразный автопортрет Пророкова: беззвучно, выгорев изнутри, искусство задает правильный вектор.  

Выставка открыта ежедневно с 11 до 18 часов по адресу пр. Ленина, 33. Выходной день в музее – вторник. Цена полного билета – 150 рублей.